Ромеи двинулись на нас всей толпой. Я спокойно встал, допил вино и запустил кружкой в багровую рожу сребролюбца в красном плаще. Тот ловко увернулся, и кружка угодила в лоб следующего за ним милита. Тот рухнул под ноги своим товарищам, но их это не остановило. Я обогнул стол, и мы с братьями отгородились им от толпы, а потом, дружно оттолкнувшись ногами от стен, рванули с ним на живую стену из ромеев, как с тараном на крепостные ворота. При этом я, разумеется, заорал «Файр!», а братьям оставалось только поддержать мой возглас, ставший с того времени нашим слоганом [50] . Пока мы с Мечиславом и Фланнери, врезавшись в строй ромеев, нещадно молотили их кулаками, Агнар повел себя неожиданно — он почти без разгона пробежал по стене, шедшей к стойке, и, миновав ромеев, опять перебрался на пол, успев по пути пнуть двух-трех по головам. Решив, что он пытается удрать или зайти им в тыл, шестеро милитов повернулись к нему. Но Агнар, не обращая на них внимания, подскочил к мирно сидевшему за столом верзиле в пурпурных сандалиях и, прежде чем тот успел подняться, резким пинком вышиб из-под него стул.

Верзила очутился на полу. Подхватив стул, Агнар с размаху опустил его верзиле на голову, да так, что предмет мебели разлетелся в щепки. И только после этого Агнар перескочил за стойку, откуда уже давно сбежал хозяин, и принялся осыпать ромеев всем, что попадалось под руку. А так как снаряды ему попадались не всегда удобные для метания, то, естественно, какая-то часть их угодила не в ромеев, а в посетителей, которые еще не успели выбежать из таверны с криками «Стража! Стража!».

Завсегдатаи побежали, правда не все. Некоторые охотно вступили в побоище, которое развернулось в пивном зале. Многие из них ромеев явно не любили (а за что их, собственно, любить?) и теперь с упоением гвоздили всем, чем могли. Правда, попались и желающие добраться до засевшего за стойкой Агнара, но они столкнулись с рвавшимися туда же ромеями и только мешали им.

Бой быстро становился неуправляемым, и я решил, что пора и честь знать, пока не подоспела городская стража. Выхватив из ножен меч, я закрутил им двойной омикрон, вынуждая мельтешивших кругом ромеев и прочих раздаться в стороны. Подбежав туда, где с потолочной балки свисал на цепях один из бронзовых светильников, я подпрыгнул, достав его концом клинка. И благоразумно отскочил, чтобы меня не обдало брызнувшим маслом. Видимо, хорошие идеи приходят в умные головы одновременно, — Фланнери проделал то же самое с другим светильником, двинув по нему навершием посоха. После чего он направил посох на разлившееся по полу масло. Оно весело заполыхало, разом отрезав от нас половину зала. Оставшихся на нашей половине — человек десять, не больше — мы живо отправили к праотцам.

— Агнар, выводи лошадей! — скомандовал я. — Остальные — за мной! — И бросился по лестнице наверх, прыгая через три ступеньки.

Фланнери и Чеслав от меня не отставали, и я крикнул брату-магу через плечо:

— Не забудь снять с нашей комнаты свое заклятие, а то еще напоремся!

— Не волнуйся! — отозвался Фланнери. — Оно всего лишь шумовое, для отпугивания любителей поживы, а не уничтожения их.

— Шум нам тоже ни к чему, — прокричал Мечислав. — Отвлекать нас будет, еще забудем что-нибудь ценное!

Тут мы подбежали к двери, и Фланнери отворил ее, направив посох. Этим он, очевидно, снял и свое заклятие, потому что никакой шум не мешал нам подхватить седла и сумки и броситься дальше по коридору к лестнице, выводящей прямо во двор. Там мы догнали толпу спасающихся от пожара полуодетых постояльцев, прошли сквозь нее по телам не успевших вовремя уступить нам дорогу и увидели Агнара. Он уже вывел из конюшни Уголька и Сполоха, а заодно и прочих лошадей, имевшихся в конюшне. Вот тут-то и появилось это диво — Пивной Вампир. Он вышел вперевалку из-за угла — большой, невероятно толстый, в тунике и сандалиях, и тоскливо взвыл:

— ПИИИИ-ВОООО!

— Ты думаешь, это он? — спросил я у Фланнери. — Магнус?

— Вне всяких сомнений, — ответил брат, присматриваясь к пивному вампиру с сугубо научным интересом, как будто исследовал редкое явление. Впрочем, по его словам, этот бывший мегалоф таковым и был. Я имею в виду, редким явлением, а не мегалофом.

— А с чего он так взбесился? — спросил Агнар.

— Наверно, почуял пиво на шизахнаре, — догадался я. — Такого ему небось не доводилось пробовать.

— И не доведется, — отрубил Мечислав. — Довольно с нас и одного Великого Писателя, надравшегося за наш счет.

— Совсем не ценишь ты литературы, брат, — покачал я головой с притворной печалью.

— Я не ценю писак, — огрызнулся он, не принимая моего иронического тона, и я вернулся к более насущным заботам.

А забота тогда у нас была одна — как можно быстрее очутиться как можно дальше от Тар-Хагарта.

И в этом нам совсем не помешают добытые Агнаром лишние лошади.

Я сообразил, что выгнал он их из конюшни вовсе не из любви к животным, а чтобы обеспечить себя и Фланнери средствами передвижения. Что ж, похвальная предусмотрительность. А также забота о родных. Похоже, этот убежденный одиночка внезапно почувствовал, что мы ему как-никак семья…

Это, несомненно, говорило о чем-то очень важном, но размышлять было некогда. Спешно оседлав коней, мы помчались к восточному концу улицы, поскольку другой уже перегородила городская стража. Причем не какой-то там ночной дозор, а человек пятьдесят, не меньше. Впрочем, когда мы добрались до перекрестка, из-за угла высыпало еще с десяток стражников, но этих мы опрокинули, погнав на них шесть запасных лошадей. И пока мы мчались дальше, этот маневр приходилось то и дело повторять, поскольку стражи в этом городе оказалось неимоверно много. Уж не знаю, почему — возможно, тар-хагартцы пеклись о высоком мастерстве своих воров и усердно отлавливали самых неумелых…

Как бы там ни было, а перед нами вставал весьма насущный вопрос, да не «кто виноват?» и не «что делать?», а…

— Куда податься? — огласил его Мечислав.

— К воротам?.. — полувопросительно предложил я.

— Бесполезно, — отверг Фланнери, — они уже заперты, да и стражи там много…

— А что нам, Глейвингам, стража? — отмахнулся Агнар. — Перебьем этих собак!

Не иначе, воссоединение валаров породило у него преувеличенное представление о нашей силе.

Я-то прекрасно понимал, что, пока мы управимся с охраной, на шум сбежится весь гарнизон. «Или не на шум», — подумал я, оглянувшись. И точно — рассеянная нами стража продолжала преследовать нас, и численность ее возрастала с каждым разогнанным нами патрулем.

— Раз нельзя уйти посуху, надо уходить по воде, — крикнул Мечислав.

«Здравая мысль, — подумал я. — Вот только как добраться через полгорода до порта?» Судя по числу попадавшихся нам стражников, слух об учиняемых чужеземцами безобразиях летел перед нами быстрее любого арсингуя. Пока мы справлялись с заслонами, но рано или поздно везение кончится, и стражники догадаются перегородить улицы…

И тогда нам останется лишь принять неравный бой, который, несмотря на нашу доблесть, мощь и даже Силу, закончится нашей смертью. М-да, не слишком героический конец для потомков Глейва — погибнуть в драке с какой-то там тар-хагартской стражей!

Эту мысль я, видимо, высказал вслух, потому что Фланнери согласно кивнул и спокойно так спросил:

— И что же ты предлагаешь?

— Я? По-моему, это тебе нужно что-то предлагать. Маг-то в нашей семье — ты, — огрызнулся я.

И поразился собственным словам. Выходит, я тоже, подобно Агнару, воспринимаю нас не просто как людей, случайно сведенных вместе волей Валы, а как семью. Потрясенный этим открытием, я даже не напомнил Фланнери, что в эту передрягу мы попали именно из-за него. И лишь бросил ему, не поворачивая головы:

— Вот и пусти в ход свою магию, отвлеки чем-нибудь ретивых служак. — Высвободив ногу из стремени, я пнул в морду одного такого, бросившегося на меня сбоку. Тот отлетел к ближайшей стене и упал, утратив служебное рвение.